плохо всё, очень плохо, или разлетись помёт куриный по лицам
Не скрою я, что был плох с людьми с теми, кто плох со мною был, и теми, кто добр был. Я помню слова, которые сказаны были много лет назад (хотя забыл, что ел вчера вечером). Пусть хорошее общение не радует вас, а хотя… пусть радует. Лишать чувства того, что они правы, а я нет, ещё один из вариантов поссориться (или не ссориться, что-то запутался уже). Да, я помню их, и отношение моё полностью поменялось к людям тем – оно не заметно по общению, а если даже так, то оно яснее видится, когда что-то просят – отказ для меня стал обычным явлением, как поковырять в носу, когда чешется. Почему же оно меняется? Не спросит меня даже мой разум, который раз за разом пытается не сойти с ума в этом грёбаном мире от одиночества слушая музыку по кругу не по сто тысяч раз, но раза четыре точно в день. Да потому что человека обвинять или оскорблять с пустого места, не из-за чего – это отвратительно. Ну ушёл человек и что с того, да путь ему дорога постелена гвоздями. Разве это такой большой повод что-то говорить ему вслед? Ну кто называет кроме меня, меня, так отвратительно плохим словом – сноб, мудак, козёл или, о боже мой! Лицемер!? Я всю жизнь тренируюсь в этом направлении, могли бы обсудить это со мной, почему и зачем – придумали бы что-то оригинальнее. Я знаю, меня много раз оскорбляли за то, что я просто я, и просто существую – оно понятно, моё мнение не совпадает с их мнением, и моё мировоззрение – это плохое зрение в минус десять в десять четвёртой степени в кубе. Да, вы правы, я плохо знаю математику. Можете закидать меня нарко… упс, что это я такое несу! То есть пиками. Снежными пиками.
Это какое-то такое чувство непонятное, когда ты вроде бы ко всем относишься одинаково, но люди находят причины найти в тебе что-то плохое, даже в отношении. Они сначала… Ну как вы уже знаете… Начнём так: впервые, когда друг друга вы ещё не знаете, присматриваетесь, наблюдаете, заглядываете из-за спины, чтобы найти что-то плохое в ком-то – отрешенные и скрытные, – как ниндзя из Конохи, – сказал бы мой ручной клоп на моём плече, вы все прекрасны для друг друга, а потом… это ужас какой-то, честное пречестное, могу поклясться вашей жизнью. Если я вру, умрите же тотчас!
И вот ты завязал шнурок криво в один момент, и хопа на! Из-за угла выпрыгивает бабуин в человеческом обличии и тычет пальцем, что ты немощь, даже шнурки завязать не можешь, и вообще, как земля носит таких, как ты, и как ты выжил в цивилизованном то обществе. Да будь у них выбор, они бы закололи меня ещё в роддоме вместе с матерью, которая согрешила, зачав меня. Они бы выследили отца моего, чтобы порешать его. Только для того, чтобы мой отец не нёс семя со мной, они бы сконструировали бы машину времени и убили дедушку в младенчестве!
- В наше время, - начнёт он монолог с самим собой, - Люди знали, как завязывать.
- Завязывай, - скажешь ты, - он присядет, высунет язычок в дерьме, начнёт завязывать, а ты ему, - Завязывай нести чушь.
Он вытрет сопли, засосёт свои пальцы и почпокает свои губошлёпы вокруг щёк, которым он только что ковырял задницу начальнику, чтобы понравится ему и скажет:
- Так взрослые и адекватные люди не разговаривают.
Я подумаю про себя, что адекватные и взрослые люди задницу начальнику тоже не ковыряют, чтобы получить их одобрение. Но промолчу, видимо им это нравится. На каждом пальце руки и даже на лице его висят какашки – типа тех, когда ты не бреешь задницу и они скручиваются на них. Какашки радости. А кто же я, чтобы лишать людей единственной радости в жизни? Изверг что-ли я какой-то, нет. Когда он начнёт привставать, я резко опущу трусишки и суну задницу к его лицу, чтобы он слизнул немного чего-то свежего. Я люблю дарить людям радость! И так же резко уберу, чтобы он не понял, что случилось. Должно же быть какое-то сладкое разнообразие и в его несчастной жизни. Когда кушаешь гречневую крупу каждый день, оно ведь как, приедается.
Да, вы правы все, я плох собой и плох вами. Я урод, и ещё сто таких же синонимов, но это не отнимает у меня моего я. То есть меня, того, кто я есть. Если человеку не нравится общение, почему он продолжает? Почему, когда человек чувствует рядом со мной злость и раздражение, он находится рядом? А знаете почему? Потому что другие люди по сути своей хуже меня. Они скрывают неприязнь, не говорят того, что думают, они не кричат и не жалуются, они принимают игру, будто бы в конце их жизни ждёт приз какой-то, специальный, для них.
Успокойтесь, люди. Вы все заменяемы. Вас после смерти заменят другим человеком, сколько бы вы добра не делали, сколько бы радости вокруг людям не принесли. Да почему, да почему, да потому, что людей много и многие люди могут справляться с тем, с чем справлялись вы – это не какой-то там уникальный случай, производство должно продолжаться. Да грустно, да печально, но да, всем плевать. Кто помнит меня, скажите мне? Все те, кто так радостно лизал мне задницу, все те, кто так радостно прыгал рядом со мной и хвалил, как я хорош, рано или поздно исчезли. Повзрослели, скажете вы, да и не особо. Какими были дурачками, такими и остались, просто у них нет места, где меня много, всех жизнь раскидала по разным углам. Да, отчасти они может и повзрослели, взрослые люди они всегда такие скучные, такие ворчливые и видят всю грязь вокруг себя, а дети валяются в них и радуются. Такими были мы все, а потом как-то раз, вдруг нам одежду жалко стало, себя жалко стало и вообще, стыдно, как жалко в чужих глазах выглядишь. Пчела живёт с жалом всю жизнь и ей так наплевать на всех.
Вы не думайте же так, вы чего, совсем тупые или да? Они
рядом только в мгновении и в моменте, через час вас даже не вспомнят, у них,
знаете, тоже жизнь идёт, и она вполне себе реальная. Когда вы перестаёте
общаться – это не значит, что их стирают из материи вселенной. Они живут,
плачут, радуются, путешествуют и… страдают. Конечно же без меня. И потому
каждый раз возвращаются ко мне, чтобы сказать как я плох. Только я один дарю им
радость общения, когда жена кричит и пилит за семью, когда муж поднимает руку и
просит постирать одежду. Только я дарю им радость спора, где они могут быть
собой и нести всякую чушь, которую я с радостью поддерживаю, потому что я знаю,
как это может быть одиноко в толпе.
Молчу. Слова – это как испорченный куриный помёт, кинешь его в человека, как начнёт извергать крики умирающего свинки, аж голове плохо. Чем больше споришь, тем бессмысленнее сам спор. В жизни ты видишь рожу этого несчастного, он готов заплакать и, когда у него не останется слов, он возьмёт топор и лишит тебя головы. Рисковать я бы не стал. Да и… Посмотрите на себя в зеркало, вы же немощные и маленькие, что с вами делать? Вас ведь только и можно что засунуть в коробку с игрушками. На словах люди все такие крутые и сильные, но мало кто из них решиться выйти против вас. Против вас и выходить то незачем, вы и не придёте.
А пока я пью горячий чай с молоком и ем зефирки. Самые лучшие зефирки в моей жизни и читаю Дюну. Гуд-бай, дубу Дубай.